Неточные совпадения
Анна ответила несколько слов дамам, но, не предвидя интереса от разговора, попросила Аннушку достать фонарик, прицепила его к ручке
кресла и
взяла из своей сумочки разрезной ножик и английский роман.
— А мне надо, я обещал. Ну, до свиданья. А то приезжай в
кресла, Красинского
кресло возьми, — прибавил Яшвин, выходя.
Мавра ушла, а Плюшкин, севши в
кресла и
взявши в руку перо, долго еще ворочал на все стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать, выставляя буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не без сожаления подумывая о том, что все еще останется много чистого пробела.
Надо брать пример с немцев, у них рост социализма идет нормально, путем отбора лучших из рабочего класса и включения их в правящий класс, — говорил Попов и, шагнув, задел ногой ножку
кресла, потом толкнул его коленом и, наконец,
взяв за спинку, отставил в сторону.
Дронов поставил пред собой
кресло и, держась одной рукой за его спинку, другой молча бросил на стол измятый конверт, — Самгин защемил конверт концами ножниц, брезгливо
взял его. Конверт был влажный.
Тагильский пошевелился в
кресле, но не встал, а Дронов,
взяв хозяина под руку, отвел его в столовую, где лампа над столом освещала сердито кипевший, ярко начищенный самовар, золотистое вино в двух бутылках, стекло и фарфор посуды.
Инженер неуклюже вылез из
кресла, оглянулся,
взял шляпу и, стоя боком к Самгину, шумно вздохнув, спросил...
Любаша вдруг выскочила из
кресла, шагнула и, взмахнув руками, точно бросаясь в воду, повалилась; если б Самгин не успел поддержать ее, она бы с размаха ударилась о́ пол лицом. Варвара и Татьяна
взяли ее под руки и увели.
Он сел в
кресло, где сидела мать,
взял желтенькую французскую книжку, роман Мопассана «Сильна, как смерть», хлопнул ею по колену и погрузился в поток беспорядочных дум.
Обломов сел в
кресло и задумался. «Где же я
возьму денег? — до холодного пота думал он. — Когда пришлют из деревни и сколько?»
— Здравствуй, Леонтий, — это я! — сказал Райский,
взяв за руку Козлова и садясь в
кресло подле постели.
Он достал из угла натянутый на рамку холст, который готовил давно для портрета Веры,
взял краски, палитру. Молча пришел он в залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья взглянул раза два на Крицкую, поставил ей
кресло и сел сам.
Может быть, вы все будете недовольны моим эскизом и потребуете чего-нибудь еще: да чего же? Кажется, я догадываюсь. Вам лень встать с покойного
кресла,
взять с полки книгу и прочесть, что Филиппинские острова лежат между 114 и 134° восточн‹ой› долг‹оты›; 5 и 20° северн‹ой› шир‹оты›, что самый большой остров — Люсон, с столичным городом Манила, потом следуют острова: Магинданао, Сулу, Палауан; меньшие: Самар, Панай, Лейт, Миндоро и многие другие.
С тех пор как Lise
взяла у вас назад свое обещание, — свое детское обещание, Алексей Федорович, — выйти за вас замуж, то вы, конечно, поняли, что все это была лишь детская игривая фантазия больной девочки, долго просидевшей в
креслах, — слава Богу, она теперь уже ходит.
— Не беспокойтесь, прошу вас, — привстал вдруг с своего места на свои хилые ноги старец и,
взяв за обе руки Петра Александровича, усадил его опять в
кресла. — Будьте спокойны, прошу вас. Я особенно прошу вас быть моим гостем, — и с поклоном, повернувшись, сел опять на свой диванчик.
Но вместо того, чтобы подойти и взглянуть, он подвинул свои
кресла к ее диванчику и уселся в них,
взял ее руку и поцеловал.
И сидели они у наших, Данилыч, часа два, и наши с ними говорят просто, вот как я с тобою, и не кланяются им, и смеются с ними; и наш-то сидит с генералом, оба развалившись, в креслах-то, и курят, и наш курит при генерале, и развалился; да чего? — папироска погасла, так он
взял у генерала-то, да и закурил свою-то.
Он
взял большое
кресло, отодвинул его в противоположный угол, к окну, сказал «сейчас» и исчез.
Зато Антон за обедом
взял свое: твердой стопою стал он за
кресло Марьи Дмитриевны — и уже никому не уступил своего места.
— Ну, черт тебя
возьми! — произнес Розанов и посадил Альтерзона в
кресло так, что даже пружины задребезжали.
Он вошел тихо, медленно опустился в
кресло и,
взяв с окна гипсовую статуэтку Гарибальди, длинным ногтем левого мизинца начал вычищать пыль, набившуюся в углубляющихся местах фигуры.
— Ja, mein Herr [Да, сударь (нем.)], — сказала равнодушно и немного свысока экономка, усаживаясь в низкое
кресло и закуривая папиросу. — Вы заплатиль за одна ночь и вместо этого взяль девушка еще на одна день и еще на одна ночь. Also [Стало быть (нем.)], вы должен еще двадцать пять рублей. Когда мы отпускаем девочка на ночь, мы берем десять рублей, а за сутки двадцать пять. Это, как такса. Не угодно ли вам, молодой человек, курить? — Она протянула ему портсигар, и Лихонин как-то нечаянно
взял папиросу.
Через пять минут он заснул, сидя в
кресле, откинувшись на его спинку головой и отвесив нижнюю челюсть. Тамара выждала некоторое время и принялась его будить. Он был недвижим. Тогда она
взяла зажженную свечу и, поставив ее на подоконник окна, выходившего на улицу, вышла в переднюю и стала прислушиваться, пока не услышала легких шагов на лестнице. Почти беззвучно отворила она дверь и пропустила Сеньку, одетого настоящим барином, с новеньким кожаным саквояжем в руках.
По-видимому, ЛабулИ намеревался излиться передо мной в жалобах по поводу Шамбора, в смысле смоковницы, но шампанское уже сделало свое дело: собеседник мой окончательно размяк. Он опять
взял опорожненную бутылку и посмотрел на свет, но уже не смог сказать: пусто! а как сноп грохнулся в
кресло и моментально заснул. Увидевши это, я пошевелил мозгами, и в уме моем столь же моментально созрела идея: уйду-ка я за добрЮ-ума из отеля, и ежели меня остановят, то скажу, что по счету сполна заплатит ЛабулИ.
Большов (входит и садится на
кресло; несколько времени смотрит по углам и зевает). Вот она, жизнь-то; истинно сказано: суета сует и всяческая суета. Черт знает, и сам не разберешь, чего хочется. Вот бы и закусил что-нибудь, да обед испортишь; а и так-то сидеть одурь
возьмет. Али чайком бы, что ль, побаловать. (Молчание.) Вот так-то и всё: жил, жил человек, да вдруг и помер — так все прахом и пойдет. Ох, Господи, Господи! (Зевает и смотрит по углам.)
Я сидел в третьем ряду
кресел. Что-то незнакомое и вместе с тем знакомое было в ней. Она подняла руку, чтобы
взять у соседа афишу. А на ней мой кошелек — перламутровый, на золотой цепочке! А на груди переливает красным блеском рубиновая брошка — сердце, пронзенное бриллиантовой стрелой…
— Ах, черт
возьми, и без вас много дела! — повернулся в
креслах Петр Степанович.
Далее Аггей Никитич не в состоянии был подслушивать. Он, осторожно поднявшись с
кресла, вышел из боскетной и нашел, наконец, залу, где, поспешно подойдя к инвалидному поручику и проговорив ему: «Мне нужно сказать вам два слова!», —
взял его под руку и повел в бильярдную, в которой на этот раз не было ни души.
Арина Петровна сидит в своем
кресле и вслушивается. И сдается ей, что она все ту же знакомую повесть слышит, которая давно, и не запомнит она когда, началась. Закрылась было совсем эта повесть, да вот и опять, нет-нет,
возьмет да и раскроется на той же странице. Тем не менее она понимает, что подобная встреча между отцом и сыном не обещает ничего хорошего, и потому считает долгом вмешаться в распрю и сказать примирительное слово.
Прислонясь к спинке
кресла, на котором застал меня дядя, я не сомневался, что у него в кармане непременно есть где-нибудь ветка омелы, что он коснется ею моей головы, и что я тотчас скинусь белым зайчиком и поскачу в это широкое поле с темными перелогами, в которых растлевается флером весны подернутый снег, а он скинется волком и пойдет меня гнать… Что шаг, то становится все страшнее и страшнее… И вот дядя подошел именно прямо ко мне,
взял меня за уши и сказал...
Следователь вновь откинулся на спинку
кресла и,
взяв карандаш, застучал им по своим ногтям.
Ежов порылся в груде газет, вырвал из нее лист и,
взяв его в обе руки, встал перед Фомой, широко расставив ноги, а Фома развалился в
кресле с продавленным сиденьем и слушал, улыбаясь.
— Есть это немножко!.. Любим мы из себя представить чисто метущую метлу… По-моему-с, — продолжал он, откидываясь на задок
кресел и, видимо, приготовляясь сказать довольно длинную речь, — я чиновника долго к себе не
возьму, не узнав в нем прежде человека; но, раз
взяв его, я не буду считать его пешкой, которую можно и переставить и вышвырнуть как угодно.
Вася. Билеты и деньги кассир сейчас принесет, только кассу подсчитает. Я еще
взял десять
кресел по пяти рублей. Извольте получить. (Отдает Великатову 50 рублей.)
Бегушев слегка и молча мотнул головою, приподняв ее немного с подушки. Перехватов, в свою очередь, тоже не без апломба уселся в
кресла и первоначально стал тереть свои красивые руки, чтобы согреть их, а потом
взял Бегушева за пульс.
Домна Осиповна опустилась тогда на свое
кресло и, услыхав, что за Бегушевым горничная заперла дверь, она
взяла себя за голову и произнесла с рыданием в голосе: «Несчастная, несчастная я женщина, никто меня не понимает!» Ночь Домна Осиповна всю не спала, а на другой день ее ожидала еще новая радость: она получила от Бегушева письмо, в котором он писал ей: «Прощайте, я уезжаю!..
Поручик Маврин схватил его за руку, мучительно сжал её у кисти, револьвер глухо выстрелил в кармане, затем рука Якова с резкой болью как бы сломалась в локте, вырвалась из кармана, поручик
взял из его пальцев револьвер и, бросив его на
кресло, сказал...
Прогнав этого и
взяв опять первого, который не уходил и толкался во все это время изгнания тут же, за ее
креслами, поминутно просовывая к ней свою голову, — она впала, наконец, в решительное отчаяние.
Великий князь
взял Брянчанинова за плечо и поставил его за спинкою
кресла государыни, а сам тихо обнял супругу и, поцеловав ее в голову, сказал ей по-французски...
Я
взяла его руку, дрожащая улыбка была у меня на лице, и слезы готовы были потечь из глаз, но он отнял руку и, как будто боясь чувствительной сцены, сел на
кресло довольно далеко от меня. «Неужели он все считает себя правым?» — подумала я, и готовое объяснение и просьба не ехать на раут остановились на языке.
Вольтеровское
кресло для дяди было поставлено на небольшом персидском ковре перед елкою, посреди комнаты. Он молча сел и молча же
взял у Жюстина свой футляр и свою табакерку. У ног его тотчас легли и вытянули свои длинные морды обе собаки.
Лучков сперва посмотрел на нее с недоумением, потом равнодушно снял палаш, бросил шляпу на пол, неловко пробрался между
кресел,
взял Машу за руку — и пошел вдоль круга, без припрыжек и топаний, как бы нехотя исполняя неприятный долг…
— Так не угодно ли вам
взять вот эту бумажку и этот карандашик и написать каждому, кто сколько жертвует. В раек пускать нечего, а пусть подпишутся одни
кресла. Если будет больше сорока рублей, это положим в вазу, да и я еще прибавлю, и завтрашний же день, даю вам честное слово, написать об этом в Москву. Пусть тамошние меценаты смакуют да думают, увидав, что и среди нас есть таланты, которые мы тоже уважаем.
Препиратов(басом). Угодно
кресло? (Дарьялову.) Могу даме
кресло взять?
Сердито набросив на тело жены простыню, он
взял подушку и, снова подойдя к окну, сел в
кресло, положил подушку на подоконник, облокотился на неё и стал думать.
Алеша
взял конопляное зерно, завернул в бумажку и положил в карман, обещаясь быть молчаливым и скромным. Король после того встал с
кресел и тем же порядком вышел из залы, приказав прежде министру угостить Алешу как можно лучше.
Тугай надел пальто и шляпу, вернулся в рабочий кабинет,
взял бережно отложенную на
кресле пачку пергаментных и бумажных документов с печатями, согнул ее и с трудом втиснул в карман пальто.
— Я, батюшка, пригласил вас по делу… — начал Кунин, откидываясь на спинку
кресла. — На мою долю выпала приятная обязанность помочь вам в одном вашем полезном предприятии… Дело в том, что, вернувшись из Петербурга, я нашел у себя на столе письмо от предводителя. Егор Дмитриевич предлагает мне
взять под свое попечительство церковно-приходскую школу, которая открывается у вас в Синькове. Я, батюшка, очень рад, всей душой… Даже больше: я с восторгом принимаю это предложение!
Только
взял он бумагу мою, развернул и вижу, шевельнулась у него вся физиономия. «Что ж, Осип Михайлыч?» А я, как дурак: «Первое апреля! с праздником вас, Федосей Николаич!» — то есть совсем как мальчишка, который за бабушкино
кресло спрятался втихомолку, да потом уф! ей на ухо, во все горло — попугать вздумал! Да… да просто даже совестно рассказывать, господа! Да нет же! я не буду рассказывать!
Полояров почти повалился в подставленное ему
кресло, трясущеюся рукою
взял от чиновника стакан и жадно вытянул из него всю воду. Всхлипыванья стали меньше. Через несколько минут он сделался гораздо спокойнее, но все-таки в величайшем смущении чувствовал, что глаз поднять не может ни на своего столь внимательного допросчика, ни на глубоко пораженного Устинова, и особенно на Устинова.